Can I speak frankly?
Февраль, бездомный и безродный, влезает под мою куртку, словно самый близкий друг; что с того, что надевала я ее только для себя и на себя - он такой худющий, что без труда находит там место и криво усмехается на то, как я ежусь, вздрагиваю, пытаюсь выселить его оттуда; место он находит и в моих ботинках - всовывает в них свои босые ступни, холодные и слякотные, точно хочет "пройти милю в моих башмаках" и узнать, каково это - быть мной, жить как я; только вместо этого он вдруг плюет мне под ноги и веселится, глядя, как я оскальзываюсь на появившейся ледышке: давай-давай, станцуй со мной еще один дурацкий танец! не то грохнешься на землю и расквасишь нос!